Знай, что у зикра есть четыре степени (дараджа).
Первая степень. Зикр бывает на языке, а сердце остаётся беспечным. Польза от него слабая, но всё-таки есть, поскольку язык, занятый служением, достойнее языка, занятого изречением вздора или простаивающего без дела.
Вторая степень. Зикр бывает в сердце, но не поселяется, не находит в сердце упокоения и не охватывает его. Так что его следует принудительно подвести к таинству зикра, поскольку без необходимых усилий сердце вернётся к своей природе, состоящей из беспечности и бесед с самим собой.
Третья степень. Зикр находит в сердце упокоение, поселяется в нём и охватывает его, и занять его каким-то другим делом можно принудительно, что бывает величественно.
Четвёртая степень. Сердце охватывается поминаемым то есть Всевышним, а не самим зикром, так как существует разница между тем, когда любят поминание, и тем, когда любят поминаемое. Однако совершенство заключается в том, что поминание и осознание поминания уходят из сердца, а остается поминаемое. Кроме того, зикр бывает на арабском и персидском языках, а основа его состоит в том, чтобы сердце освободилось от разговора на арабском, персидском или каком бы то ни было языках и превратилось полностью в Него, не оставляя места ни для чего другого. Такое происходит в результате избыточной любви, называемой 'ишк. При этом любящий ('ашик) всецело испытывает страсть к возлюбленному (ма'шук). Случается, что от увлечённости Им он забывает собственное имя, поскольку погружается настолько, что забывает себя и всё, что есть, кроме Всевышнего. Так он достигает начал пути суфизма (тасаввуф). Такое состояние у суфиев называют престатие (фана') и небытие (нисти), то есть всё, из чего состоит его зикр, перестало существовать, поскольку он уже забыл самого себя.
Подобно тому, как у Всевышнего существуют миры, о которых мы понятия не имеем; их «быть» для нас невозможно; для нас они означают «не быть», а «быть» для нас состоит из осознания и осведомлённости о них, , когда кто-либо забыл о мирах, значащих для людей «быть», тогда по отношению к нему они стали «не быть», а когда он забыл свою самость, тогда он и по отношению к себе тоже стал «не быть». Когда же с ним не остаётся ничего кроме Всевышнего, как он будет «быть»? Его «быть» будет Истина.
Подобно тому как ты, глядя на небо, землю и на то, что на них есть, и не видя больше ничего, заявишь, что мир сам по себе таков и не представляет собой большего, а только то, что есть, так и тот, не видя никого кроме Всевышнего, говорит, что всё – Он, кроме Него ничего просто нет. К данной стоянке разобщённость между ним и Истиной устраняется и обретается единение. Это – начало мира объединения и единства ('алам-и таухид ва вахданият). To есть при устранении разобщённости у него нет никакого понятия и осознания о разобщённости и удалённости, так как разобщённость знает тот, кто знает двойственность: себя и Бога. А человек в экстатическом состоянии (хал), не имеющий понятия о себе кроме единственности, не осознаёт ничего, как же ему ведать о разобщённости? Когда он достигает такой степени, для него начинает раскрываться вид божественного царства (малакут). Духи ангелов и пророков начинают показываться ему в прекрасных образах, и то, что является особенностью Владыки божественности, начинает для него проявляться. Возникают великие состояния, выразить которые не представляется возможным.
Когда он приходит в себя и наступает осознание деяний, то с ним остаётся впечатление от них. Он становится одержим страстным желанием (шавк) того состояния. Дольний мир и всё, что есть в дольнем мире, всё, чем в нем заняты люди, первое время становятся противны его сердцу. Телом он пребывает среди людей, а сердцем он исчез там. Он удивляется людям, как они погружены в мирские дела, смотрит на них сочувствующе, зная, каких деяний они лишены. Те же смеются над ним, спрашивая, почему он тоже не занят мирскими делами, и считая, что не иначе как им овладели безумие и меланхолия.
Следовательно, тот, кто не достигает степени пристрастия и небытия и с кем не случаются такие состояния и озарения (мукашафат), смысла сказанного не постигнет. Однако, если зикр им овладеет, это уже будет эликсиром счастья, ибо в таком случае его охватывает огонь любви, вплоть до того, что он любит Всевышнего, Велик Он и Славен, превыше дольнего мира и того, что в нём есть. Основа подобного счастья состоит в том, что при связи высших приоритетов и судьбы с Всевышним совершенство удовольствия, определяемое мерой любви, по смерти бывает в Его созерцании. У того же, чьим возлюбленным является дольний мир, страдания и боль от разлуки с мирским будут равносильны его любви к мирскому.
Стало быть, тот, кто часто отправляет зикр и у кого не возникает таких состояний, как у суфиев, не должен испытывать отвращения, поскольку счастье связано не с ними. Когда сердце украсилось светом зикра, тогда совершенство счастья уже подготовлено. Всё, что не проявляется в этом мире, проявится после смерти. Необходимо лишь постоянно до смерти неотступно наблюдать (муракабат) за сердцем, чтобы оно было с Всевышним и всегда осознавало бы то, что постоянный зикр – ключ к чудесам божественного царства и к Владыке божественности. То же самое имел в виду Посланник, мир да пребудет над ним, когда сказал:
– Всякий, желающий увидеть райские кущи, должен часто поминать Всевышнего.
Из нашего указания (ишарат) стало понятным, что сутью всех религиозных отправлений является зикр. Истинным зикр бывает тогда, когда Бога поминают во время предстоящего исполнения повелений и запретов (амр ва нахи), своевременно удерживаются от греха и своевременно выполняют божье повеление. Если зикр не основывался на них, то это бывает показателем того, что такой зикр был беседой с самим собой и истины в себе не содержал.
По материалам книги Абу Хамида Мухаммада ал-Газали ат-Туси
«Эликсир счастья»