«И знаешь, я решил, что остаюсь в Турции. Да, остаюсь, и со временем натурализируюсь, как делают немцы. Чудный народ, одним словом, и я влюблен в каждого турка. Сколько в них природного благородства, храбрости, вежливости – просто даже обидно за свое холуйство. Представь себе, что у них нет самых величайших наших зол, как пьянство и проституция.… Затем, у них нет старых дев. Я презираю нашу фальшивую цивилизацию и сделаюсь турком», - так пишет своему другу из белградского военного госпиталя (койка №37) доброволец Попов (известный среди друзей как Пепко), один из героев замечательного русского писателя Дмитрия Мамина–Сибиряка. Действие происходит во время военного конфликта на Балканах в позапрошлом веке, в ходе которого русские считали патриотическим долгом поддержать сербов и болгар.
«Он трусил больше»
Роман под названием «Черты из жизни Пепко» Мамин-Сибиряк закончил в 1894 году. Много в нем поучительного, много замечательных наблюдений, описаний общественных нравов, студенческой жизни, порядков, царивших в газетном мире столицы России. И много в этой книге... не традиционного, не соответствующего «норме».
Например, вот как рассказал Пепко об одной из встреч и жестоком ее конце: «…Раз на рекогносцировке я попал в турецкую деревушку, захожу в один дом, чтоб напиться, - вижу, сидит на полу, на ковре старый-старый турок с седой длинной бородой и читает Коран. Вся деревня бежала, а старик остался. Никогда не забуду, как он посмотрел на меня… Мне вдруг сделалось стыдно. Я прочитал в его глазах глубокое и справедливое презрение к моей персоне, к моему военному мундиру, к выражению лица, к торопливым движениям.
Старик не боялся смерти, и я походил на собаку, которая неожиданно вскочила на волка и поджала хвост. Кстати, этого старика потом нашли убитым, и кто бы, ты думал, его убил? Помнишь солдата добровольца, который при нашем отъезде из Петербурга устроил скандал с шапкой? Он его и убил… Впоследствии сам мне сознался.
…Вообще не советую тебе, братику, поступать в герои, потому что это, во-первых, во-вторых и в-третьих, скучно. Посадят в кукурузу, и сиди дураком. А между тем нужно, кому-нибудь сидеть нужно, чтоб кто-то кого-то убивал. И какое это геройство: прячешься, как заяц в капусте. Меня утешал только мой солдат, который трусил еще больше меня. Вот он мне тут и признался про турка, которого убил».
Всем, что имелось в руках у старого человека, был Коран. Добровольцам из России он не мог сказать даже двух фраз из-за незнания языка. Но ситуация была очевидна: турок-мусульманин не видел причин паниковать и бояться кого-либо. Он предавался своему занятию – молился, читал Коран. У верующего человека нет страха.
Пепко, посмотрев в глаза старика, понял, до какой степени ужасно то, что он бегает с оружием и стреляет в таких же людей, как он сам. Стыд и отвращение к убийству охватили его душу. Но погибает старик-турок по жестокой воле «простого» человека из народа. Причина для убийства – наличие у старика в руках Корана!
Для уничтожения людей достаточно оседлать одну идейку: «право на жизнь только у подобных мне».
Когда Пророк Мухаммед (мир ему) в своем завещании говорил, что жизнь, достоинство, имущество любого мусульманина неприкосновенны, это наставление прозвучало в кругу его единомышленников, современников. Но мы видим, что требование соблюдать право на жизнь, личное достоинство, имущество (конечно, не присвоенное или захваченное) распространяется на любого человека! Оно универсально. На эти ценности указывают и опираются все международные конвенции о правах человека. Иначе неизбежны малые и большие конфликты, войны.
А что сатанистам чужие могилы…
Нельзя назвать курьезом то, что произошло в июне этого года с Екатерининской церковью в Петрозаводске, рядом с которой находится кладбище христиан, а чуть дальше – еврейское кладбище. Поздним вечером группа подростков гуляла в этом районе. Ребятушки зашли на кладбище, начали выворачивать могильные памятники и подтаскивать их к дверям запасного выхода из церкви. Подперев дверь, начали разводить огонь, чтоб поджечь это деревянное здание. Заодно снимали свой «акшен» (вернее – шабаш) на мобильный телефон.
Прохожие сообщили в милицию, которая прибыла к месту происшествия. Задержанные пояснили, что они причисляют себя к сатанистам. Девушка, которая действовала активнее всех, оказалась совсем юной – ей всего лишь тринадцатый год. Школу она тоже «не уважает», то есть не посещает. Из дома регулярно пропадает, гуляет сутками.
Убеждения сатанистов-поджигателей сводятся к одному правилу: кто поклоняется Богу, тот вне их признания. Более того, никакой терпимости к тому, что у других людей есть их молитвенные дома, их Священное Писание, кладбища их единоверцев.
Возможно, кто-то скажет: что взять с тринадцатилетней девочки, она не ведает, что творит! Это не только не слабое утешение. Это путь рассуждений, который может привести к оправданию любого правонарушения, кровопролития. Почему солдат в повести Мамина–Сибиряка убивает невинного, мирного турка? Богобоязненность старика нестерпима для человека, хоть и труса, но владеющего оружием и априори ненавидящего «неверных»!
В духовном мире идет постоянная борьба. Тьма пытается закрыть Свет. Шайтан вмешивается в помыслы и действия людей. Злой дух сбивает с верного пути, толкает к соблазнам, а через них – к преступлениям. Дети, не обученные основам здравой веры, не знающие заповедей и запретов, приготовляются тем самым к действиям на стороне сатанистов разных мастей.
Нельзя, харам, в любом возрасте громить кладбища, поджигать культовые сооружения, осквернять общественные места. Равно как обижать слабого и зависимого, тем более, убивать невинного.
Маргиналы: откуда и куда путь?
До поры до времени российский политический бомонд только глубоко воздыхал: ах, в каком запущенном состоянии у нас работа с детьми и подростками по месту жительства! Как слабо воспитательное воздействие школы! Как мало внимания детям уделяют родители, и как дети непочтительны к страшим! И при этом делалось и делается все, чтоб снижены были все общественно значимые стандарты (или, если угодно, – нормы) поведения для всех возрастов. Один из итогов такой политики воздыханий: в России официально на учете 5 миллионов наркобольных. А сколько неучтенных?
Так называемая духовная маргинальность – не безобидное явление. Сегодня припал к одной группе, завтра покатился к иной, послезавтра начал внимать очередному новому проповеднику. Где свое? На чем стоит твоя вера? Как ее изучил, что будешь соблюдать?
Не будет ответа на эти вопросы – получим образчик поклонника некоей субкультуры, течения, корпорации, но не верующего человека. Как много детей и подростков, остающихся без научения главному – прямому пути, знаниям веры!
Великий дар явлен через каждого из нас: в человеческой природе Господом заложены ультимативные потребности не только биологического, но и духовного порядка. Он и она могут плясать на дискотеках, отрываться на уроках, дерзить родителям, и в тоже время страстно мечтать, грезить о высшем, жаждать парения, личного и общественного совершенства.
«Светило малое…»
Благодаря отзывчивости одной из подруг получила для прочтения книгу Авигеи Бархоленко под названием «Светило малое для освещенья ночи». Это сильная, правдивая проза. Роман, достойный быть на полках библиотек и в руках читателей. Но, увы, тираж его – всего 2 000 экземпляров.
Светило малое светит нам по ночам. Пусть посредством отражения света могучего Солнца, но трудится, выполняет важные задачи в мироздании. Если б не дано нам было видеть солнышка, то по луне, частично, мы все равно смогли бы судить о мощи главного источника тепла и света.
Разве в жизни человека не бывает так, что потерял из виду главное, не почувствовал, куда и к чему надо тянуться? Луша, героиня Авигеи Бархоленко, из числа тех, кому довелось родиться в роковые 90-е годы прошлого столетия. Умирает мать. Отец горевал недолго и привел в однокомнатную квартирку новую жену. Девочка-подросток свое мятущееся состояние выразила в беспощадном противостоянии новой «маме». И… осталась одна. Одна как квартиросъемщица, но не одна в смысле человеческого окружения.
История каждого падения, содомского греха, убийства невинного – страшна. В пьяном угаре зачатый ребенок стал жертвой хладнокровного решения Луши: «Сильно простынет, очень сильно…» Однажды она вернулась домой и застала своего распеленатого сыночка, оставленного одного, без дыхания.
Ее попытку рассказать, что это она, сама Луша, виновата в смерти младенца, расценили как горячечный припадок. Поместили молодую мать в психиатрическую больницу. В той больничке начался ее «университет жизни». Главный врач, царь больничного мира, единолично решает, кому, сколько и чем болеть. И как мужчина он решает, какой из пациенток, как часто и в каком качестве посещать его кабинет.
На окнах – решети, в коридорах – санитары, в палатах – осведомительницы администрации. Как выдержать, как не потерять действительно рассудок? Началось наполненное мистическими провидениями противостояние главного врача и его упрямой пациентки. Шайтан действовал искусно, все предвещало его победу. Но Луша оказалась крепким орешком. Что ее поддержало, что давало сил терпеть?
Терпение само по себе – великий дар. Для верующих людей жить, умея терпеть, - значит иметь шанс получить награду на Небесах. Что касается героини Авигеи Бархоленко, то, признаюсь, впервые в современной российской прозе прочитала так сильно изложенную тему необходимости отстаивать свое достоинство. Основы его – в искреннем покаянии, признании греха, очищении!
Сатанинские слова искушения: «У тебя диагноз, никто тебя за убийство не привлечет», - проговаривают больничные «благодетели». А Луша рвется из этого питомника вон, из спасительного дурдома. Куда? Если придется – готова отвечать следствию и на суде. Значит, возможет приговор и срок реального лишения свободы?
Вот они, главные вопросы: можно ли утешить совесть, если на ней грех смерти невинного? Продолжать ли лгать людям, которые привычны к своей и чужой лжи? Стать ли «как все», обойтись «малыми скорбями» или выпить чашу до дна?
Если человек смог сформулировать такие вопросы для себя, применительно к своему жизненному пути, а не «вообще», есть шанс выправиться, прорваться! А Господь все зрит.
Есть в этом романе удивительные строки. О пирогах и домашней готовке: «Пеките пироги, пусть в доме будет запах вкусной еды. И может, кого-то это спасет». О необходимости правил: «Что запрещено, то запрещено. На риске играть нельзя». Не напоминают ли эти слова мусульманский принцип не нарушать ограничительных и запретных правил? О памяти материнства, которое живет в женщине, она пишет: «Сыночка как будто до сих пор держала на руках, как будто баюкала и целовала его».
Между Маминым-Сибиряком и Авигеей Бархоленко - сто с лишним лет российской истории. Бурные волны революций, войн, реформ пытаются накрыть нас с головой, заглушить вопросы о главном. Будем стойки.